В самом конце января прошлого года отправился на охоту в Пакистан. Цель поставил перед собой амбициозную – добыть три уникальных трофея: афганского уриала, сулейманского мархура и легендарного кашмирского мархура. Два первых животных из этого небольшого списка обитают на юго-западе страны, и как раз об охоте на них хочу рассказать.
Прилетел я со своим оружием и легко прошёл контроль. Должен сказать, Пакистан – самая демократичная в этом отношении страна из всех, в которых мне приходилось бывать. Может быть, тут считают, что человека с огнестрельным оружием лучше лишний раз не беспокоить? Шутка. В большом современном аэропорту нас с Александром встретили, погрузили вещи в «Тойоту» и повезли в столицу. Это была уже не первая моя поездка в страну гор и легенд, поэтому окружающее казалось хорошо знакомым. Широкая асфальтированная дорога в Исламабад, настоящий европейский автобан с превосходным освещением и кафе и магазинчиками, теснящимися по обочинам, много времени не заняла. Из окон столичной гостиницы очень приличного уровня открывался вид на далеко не самый богатый город, впрочем, заглядываться на местные виды времени не было: нам предстояло провести тут всего одну ночь, чтобы утром улететь в Кветту. Дело в том, что сулейманский мархур и афганский уриал встречаются лишь в одном месте Пакистана – на юго-западной границе с Афганистаном, в Белуджистане. Как сообщил встречавший нас пи-эйч, тамошние егеря (жители местной общины и в недавнем прошлом отчаянные браконьеры) некоторое время назад обнаружили мархура с рекордными рогами. Получилось так, что предыдущему охотнику добыть его не удалось, и у меня появился шанс стать обладателем превосходного трофея.
Утром выехали в аэропорт. Местные авиалинии здесь зачастую военные. Вообще, из-за обилия людей в военной форме так и хочется сказать: «Пакистан – военная страна». И дело тут, как я понимаю, не только в извечном конфликте с Индией (а как недавно стало известно, и с Афганистаном), но и во внутренних распрях. Так, Белуджистан, куда мы отправлялись, несмотря на малонаселённость территории, отличается активным сепаратизмом. И он сводится не только к «разговорам на кухне». Здесь действует Армия освобождения Белуджистана – вооружённое формирование, представляющее интересы этнической группы, стремящейся к независимости от Исламабада.
В общем, мы взяли курс на Кветту с военного аэродрома, чтобы через два с половиной часа приземлиться в куда более скромном и тоже военном аэропорту. Здесь нас встретили представители местного охотничьего клуба, и на «Тойоте Хай Люкс» мы отправились искать охотничьего счастья в горы Тор Гар, где обитают искомые звери и находится базовый лагерь. За пределами Кветты дорога вскоре сократилась до двух полос, и было похоже, что асфальт клали на неподготовленный грунт. А как только местность стала совершенно каменистой, под колёсами «Тойоты» оказалась грунтовка. На пути, занявшем в общей сложности порядка пяти часов, перекусили и перевели дух в очень неплохом придорожном ресторанчике.
Добраться до лагеря, обложенного по периметру каменным заборчиком в метр высотой, получилось ещё засветло. Жилуха представляла собой несколько просторных одноэтажных каменных зданий с чистым внутренним убранством и зарешёченными окнами и дверьми. Приближались сумерки, поэтому мы, не переодеваясь, отправились на пристрелку. Как на все горные охоты, я взял Blaser R8 с оптикой Swarovski dS GEN.II 5–25×52, пламегасителем от Titanium Technology и патронами.338 Lapua Mag. Картонную коробку с мишенью установили на расстоянии 100 м. Чтобы поразить «десятку», понадобилось сделать три выстрела, при стрельбе на 200 м смог обойтись двумя.
За ужином пи-эйч Явид Хан рассказал, что Тор Гар (в переводе на русский «Чёрная гора») – это горный хребет, проходящий прямо по границе между Пакистаном и Афганистаном, и эта территория находится под защитой правительственных войск. Сулейманский мархур и уриал живут в одних и тех же местах у самой границы. С афганской стороны хребта, где нет системы охраны и много браконьеров, животные перешли на территорию Пакистана, где их охраняют и где проводится только ограниченная лицензионная трофейная охота. Сулейманов винторогий козёл распространён довольно широко по всем Сулеймановым горам в западно-центральной части Белуджистана. Животные обитают изолированными друг от друга популяциями на всех основных хребтах вокруг Кветты. Хребет дал название местной компании по охране окружающей среды – «Тор Гар». Если здесь поймают браконьера, то первым делом ломают его оружие, а потом сдают в полицию, откуда домой он вернётся нескоро, если вообще вернётся. Мне сразу подумалось, что быть браконьером в Пакистане – очень рискованное занятие.
Горы Тор Гар являются цепью пересечённых хребтов из песчаника протяжённостью примерно 90 км и в ширину 20 км, высота варьирует от 2500 до 3000 м н. у. м. Со стороны Пакистана скалы местами очень сложны для передвижения, тропы проходят по краям глубоких обрывов, так что охота предстоит непростая. Ещё пи-эйч добавил, что есть надежда добыть хорошие трофеи, но нужно иметь в виду, что афганский уриал – очень осторожное животное. Если он что-то заметит или почует, то сразу улетит стрелой. Другое дело – мархур: этот зверь очень спокойный, никогда не спешит и потому даст охотнику хороший шанс.
Мархур
Встали в пять утра, позавтракали, егеря собрали в рюкзаки ёмкости с водой, лепёшки. Погрузились в несколько машин, включая ту «Тойоту», на которой прибыли из Кветты, и в полной темноте отправились в горы. У подножья машины остановились, и начался пеший подъём. В Пакистане с охотником идёт целая армия сопровождающих – не меньше полутора десятков человек. При этом они забрали у меня и ружьё, и рюкзак. Казалось, попроси, чтобы самого подняли в гору на руках, – поднимут.
Вообще, быть на горной охоте в составе целого табора провожатых – удовольствие сомнительное: до последнего не мог понять, как удастся группе из 15 человек подкрасться к осторожному животному. Особенно волновало, что они регулярно общаются между собой едва ли не в полный голос, словно всё происходит на колхозном рынке. Однако было у этого табора и определённое преимущество: чем больше глаз ищет трофей, тем выше шанс его обнаружить.
Как только рассвело, егеря-наблюдатели разошлись во все стороны. Увидеть мархура на фоне скальника очень сложно, его окрас идеально маскирует зверя в окружающей среде. Бригады из 4–5 наблюдателей принялись осматривать горы в бинокли. Второй пи-эйч – Валид Хан – указал мне на одного из сопровождавших и сообщил, что тот был когда-то браконьером и успел добыть за свою жизнь больше двухсот мархуров. Но когда стартовала программа по оздоровлению популяции винторогих козлов путём природосберегающей охоты, браконьер стал егерем. Проект по охране животного мира долины Тор Гар стартовал в конце 80-х с привлечением местного населения на их племенных территориях. Значительная часть прибыли от продажи очень ограниченного количества лицензий на добычу редких животных остаётся местной общине и расходуется на постройку дорог, больницы, школы и т. д. Идею предложили американцы, и правительство страны её поддержало.
В результате долгих переходов с места на место с регулярными остановками для осмотра гор егерям удалось обнаружить трофейного рогача. Подошли к хребту, за которым надеялись увидеть животных. Сначала один, потом ещё трое егерей поднялись к самой границе и вскоре сообщили, что за грядой пасётся стадо мархуров на расстоянии не больше 70 м!
Я расчехлил карабин, поднялся к гребню и не поверил глазам. Несмотря на то что на гребне, словно на театральной галёрке, расположились с десяток человек, стадо животных продолжало спокойно пастись. Но пока устанавливал карабин на сошки, мархуры тронулись с места, и стрелять пришлось по движущемуся зверю. После выстрела стадо бросилось наутёк, в том числе и рогач, по которому стрелял. Егеря почти сразу сообщили, что мархур ранен. Спустя ещё несколько мгновений скрывшееся было за выступом стадо показалось снова. Я успел переместиться на несколько метров и сделал ещё один выстрел, снова ранив зверя, который тем не менее продолжал бег. Но было видно, что это даётся ему с большим трудом и он уже не может подняться вместе со стадом в гору. Пришлось бежать наперерез. И, выскочив на край пропасти, я увидел подранка прямо под собой, метрах в ста. Он уже не двигался. Третий выстрел свалил его с ног. Хух! Ну и потрепал же он мне нервы!
И тут пришлось получить поздравление от всех пятнадцати человек. Но это ещё не всё. Когда спустились к мархуру и рассмотрели в подробностях его красивые симметричные рога, поздравления повторились.
Не могу сказать, что охота была сложной. В отличие от обещанных накануне трудностей, горы оказались очень комфортными, ходить было легко. Во всяком случае, устать не успел. Так что после перекуса решили сразу отправиться за уриалом.
Уриал
Поднялись повыше. Было два часа пополудни. Окружающий ландшафт – цвета ржавчины: под однообразно пасмурным небом редкие рыжие кустики высотой в полметра и обилие рыжих камней. Трудно обнаружить в таких условиях уриала, и егеря его не обнаружили. Тех, что слышали выстрелы по мархуру, сдуло ветром, а новых… Новых искали безрезультатно часа два. Погода для уриала (+5 °C), как объяснил один из пи-эйчей, холодная, и он в такую пору не поднимается на хребты, в отличие от мархуров. К высотам он стремится только тогда, когда солнце согревает горы. Пи-эйч объяснил, что мы должны спускаться в лагерь, чтобы там решить, что делать дальше. Скорее всего, охоту придётся перенести на завтрашнее утро.
А в лагере нас ждал неутешительный прогноз погоды. Ещё утром казалось, что времени на добычу уриала предостаточно, но вот синоптики сообщили о приближающемся циклоне, который грозил закрытием неба дня на три. Так что у нас оставалось очень мало времени. Поэтому было решено отправиться в новое место, где давно никто не стрелял, там разделиться на группы и искать, искать, искать…
Утром снова в темноте погрузились в машины и отправились в дорогу. Но кто-то что-то перепутал, и на место мы прибыли до восхода солнца. В результате пришлось ждать, когда рассветёт. Зачем вставали на час раньше? Как только утренние сумерки позволили, вся группа отправилась на подъём. И да, ощущение было такое, что количество сопровождающих двукратно увеличилось.
Когда поднялись к вершине, морозный рассвет уже наступил. Так что первым делом местные не бросились осматривать склоны, а развели костерок из сухих веточек невысокого – по колено – кустарничка и закурили, греясь у костерка. Один развернул лаваш толщиной с блин и диаметром с автомобильный руль, погрел на огне и порвал на куски, раздав всем желающим подкрепиться. Просто и вкусно!
Ну а сразу после перекуса с чаем начались те самые трудности, о которых предупреждал пи-эйч. Несколько часов мы ходили по хребтам вверх-вниз, с одного на другой, порой по узким тропинкам среди камней и вдоль обрывов, но встречали только самок. Нередко спускались и поднимались по таким крутым склонам, что не раз подумалось о необходимости использования альпинистского снаряжения. И всё-таки нашли двух самцов трофейного качества.
Подход начали сразу. Выйдя на более-менее приемлемую дистанцию, расчехлил оружие, занял позицию. Крупный самец спокойно лежал, а мне нужно было отдышаться. Я смотрел на него в оптику, и казалось, что он тоже смотрит на меня. Всё, медлить больше нельзя. Выстрел! Чёткое попадание в лопатку! Но уриал… бросается наутёк так, словно пуля прошла мимо. Обманутая эхом группа животных бросилась не прочь, а в нашу сторону. Однако вскоре животные скрылись за гребнем. Я быстро поднялся и побежал на новую позицию. И мне повезло! Уриал остановился. Я выцелил и снова выстрелил. И всё повторилось с поразительной точностью: неподвижное до выстрела животное – выстрел – сзади барана поднимается фонтан из пыли, камешков и грунта – животное срывается на стремительный бег. И снова приходится бежать, чтобы занять новую позицию. Но тут везение кончается! Едва я успел поймать зверя в оптику, как уриал с кровоточащими ранами скрылся за очередным гребнем. Жестокое разочарование, досада, падение настроения ниже плинтуса!
–Нужно бежать за ним! Далеко он не мог уйти! – говорю пи-эйчу.
–Нет! – останавливает он. – Мы пойдём за ним, когда подранок ляжет. Не сейчас. Сейчас будем ждать.
Я настаиваю. Пи-эйч тоже. Я уверяю его, что уриал убежал далеко. Только идти дотуда, где он скрылся, нам придётся не меньше часа. Но пи-эйч упёрся: нет и всё! Если мы пойдём даже медленно, уриал уйдёт ещё дальше. Так что сейчас егеря пойдут искать кровь на месте, где лежал рогач. А мы остаёмся ждать по меньшей мере час. Пришлось подчиниться диктату пи-эйча и мучительно гадать: уйдёт – не уйдёт?! Да, раны были, кровь текла, но вполне могло оказаться так, что рана не сильная…
Через час группа в ограниченном составе выдвинулась за подранком. Шли долго и при этом видели, что кровоточит рана серьёзно. Но уриал не ложился, продолжал движение. Мы шли и шли, а крови становилось всё меньше, пока она наконец не пропала совсем… К тому же близились сумерки, а ходить по таким сложным горам в темноте – форменный суицид. Пришлось возвращаться в лагерь.
Катарсис
На следующий день в пять утра большая группа уехала на разведку. Это тот случай, когда батальон сопровождающих совсем не лишний. Через некоторое время мы отправились за ними и добрались до места, где уриал отлёживался то ли вчера, то ли ночью. И сразу же… подошло время пить чай. Местные развели костерок и установили на быстро сооружённую из камней «печурку» прокопчённый чайник. У них всё хорошо, они никуда не спешат.
Впрочем, как оказалось, егеря дело знали, и вскоре один из пи-эйчей сообщил, что они обнаружили уриала с тёмным пятном на боку, похожим на высохшую кровь. Животное находилось от нас на расстоянии примерно полутора километров. И хотя лежало, но выглядело вполне живым, держало голову высоко. Нужно, чтобы егеря подошли к нему поближе и убедились, что это именно вчерашний подранок. Совсем недавно утекавшее, как песок сквозь пальцы, время снова потянулось железом по стеклу. Если это окажется другое животное и вчерашнего подранка мы не найдём, меня ждёт штраф на круглую сумму, а лицензию на уриала закроют. Ни денег, ни добычи – самый неприятный момент трофейной охоты. Но это ещё не всё. Повторить попытку можно будет только через год, а за это время может произойти всё что угодно. Например, могут на несколько лет запретить охоту на этот вид.
Егеря не смогли незаметно подобраться к барану: он ушёл с лёжки. И снова километры пути по крайне пересечённой местности. Спуски и подъёмы, которые становятся всё круче… Вдруг заработала рация у одного из сопровождавших. Он передал её пи-эйчу, и тот кивнул: нашли, можно делать подход. В подтверждение его слов мне указали на пятна крови на камнях. С каждым шагом их становилось всё больше. И выглядела кровь свежей.
Я выбрался на край площадки, раздвинул сошки на карабине, установил, взглянул в оптику и… разрядилась батарейка! Пришлось быстро отвинчивать крышку отсека батарейки, вытаскивать её и стучать по ней камнем, чтобы привести в чувство хотя бы на несколько минут. Снова поставил батарейку на место, закрутил крышку отсека, вложился. В оптике – уриал. Он спокойно лежит возле куста. Выстрел. Уриал роняет голову на камни.
Что тут началось! Я вдруг осознал, что всё получилось, что предшествовавшие этому выстрелу часы и минуты неопределённости, нервного напряжения в одно мгновенье испарились. И неудача со всеми неприятными сопутствующими мгновенно обернулась удачей, победой, желанным результатом! Поздравления сыпались со всех сторон – только отбивайся. Я был готов обнять весь табор, и люди с радостным смехом обнимали меня и хлопали одобрительно ладонями по спине.
Спустились к подранку. Поразительно то, что первый выстрел пришёлся в лопатку! Но пуля, видимо, не раскрылась и не остановила зверя. Он уходил от нас почти сутки. Он заставил серьёзно попереживать! И вот теперь всё! Если не ошибаюсь, это состояние называют катарсисом.
Все о наших охотах, экспедициях и достижениях вы найдёте на нашем сайте: gornayaohota.ru
Следить за тем, что происходит с нами прямо сейчас, можно в Telegram: t.me/+LqZ4iOskVE0yNDgy
А документальные фильмы о горной охоте со всего мира смотрите на нашем YouTube-канале: @denis_morozov_hunting
