Развитие охотничьего туризма в азиатских странах бывшего СССР – тема, представляющая интерес для большинства членов Клуба горных охотников, поскольку известная часть видового разнообразия горных полорогих, включая эндемиков, обитает в горах Средней Азии.
Редактор «Вестника КГО» Анатолий Можаров (А. М.) взял в этой связи интервью у координатора узбекской охотничьей компании ООО Falcon Hunting Solutions Surkhon, директора её региональных филиалов и учредителя компании ООО B Shikor Бехруза Абдушукурова (Б. А.).
А. М.: Бехруз, для начала мне хотелось бы представить своего собеседника читателям журнала. Расскажите о себе, своей семье и о том, как вы стали охотником.
Б. А.: Родился я 22 марта 1985 г. в столице Узбекистана, в Ташкенте, в семье врачей. Отец – челюстно-лицевой хирург, мама – эндокринолог, оба работают в государственных клиниках. И вообще в нашей семье многие были и являются врачами – это братья и сёстры родителей, их племянники…
А. М.: Кто-то из родственников увлекался охотой?
Б. А.: Как ни покажется странным, вообще никто. В семье у нас охотников нет и не было, и среди родственников охотников нет. Правда, отец часто брал меня ещё маленького на рыбалку. Скорее всего, тогда и появился интерес к природе, а со временем во мне пробудились дремавшие, так сказать, в поколениях предков охотничьи гены.
А. М.: В каком возрасте это произошло? И кто стал наставником?
Б. А.: Охотиться я начал примерно лет в двадцать. Наставника, увы, в тот момент не было. На первых порах всё приходилось узнавать самостоятельно. Много читал, потом много информации стал давать интернет, появились видео с разных охот. Как только удалось обзавестись старенькой «девяткой», стал выезжать на рыбалку. На водоёмах видел уток, по дороге на глаза попадались зайцы, и в результате появился интерес к охоте. Проблема состояла в том, что я не знал тогда угодий, не очень понимал, как, с чего нужно начинать охотиться. Нужен был кто-то, кто уже имел опыт и мог дать нужные советы, а ещё лучше – показать всё на практике. Поэтому я стал общаться с охотниками на специализированных форумах, просил принять меня в свою компанию. Но, увы, таких желающих не находилось, и потому приходилось всё осваивать самому.
А. М.: А ружьё уже было приобретено?
Б. А.: Да, помнится, накопил 250 долларов и купил на них старенькое ружьё ИЖ-58 в 16-м калибре. Как выяснилось позже, это был редкий экземпляр с длинными стволами. Вообще, у 58-й модели длина стволов варьировала от 675 до 730 мм, но ограниченными партиями выпускались модели со стволами 750 мм, которые считались редкостью. Как раз такое ружьё досталось мне.
Как я уже сказал, был вопрос, куда ехать на охоту. Делал так: брал карту, искал ближайший водоём и в надежде на то, что там наверняка будут утки, покупал путёвку в нашем охотобществе и отправлялся на место. Иногда на своей «девятке», иногда меня отвозил кто-то из знакомых.
А. М.: Первые трофеи помнятся?
Б. А.: Помнится первый выстрел. И был он не на охоте. В городе у нас был стенд, и первый свой выстрел из ружья я сделал там. Сначала подготовился теоретически, потом перешёл к практике. У меня было ровно 16 латунных гильз, я вычитал в книгах, как их следует заряжать и снаряжать. Проделал всё с большой ответственностью и любовью. Помню, воспринимал весь процесс как некое магическое действо. В качестве снаряда использовал купленную в магазине дробь № 7, поскольку интернет советовал для стендовой стрельбы использовать именно эту дробь. С ружьём и этими патронами приехал на стенд. Первый выстрел делать было, честно говоря, боязно, поскольку никогда до этого не стрелял. Хорошо, что там был очень опытный тренер Игорь Наумович, ныне, к сожалению, покойный, многократный призёр стрелковых соревнований разного уровня. Вот он меня и научил стойке, поводке. С этого момента я, можно сказать, стал другим человеком.
А. М.: А первые запомнившиеся охоты?
Б. А.: Первые настоящие охоты были с Шухратом Курбановым из города Гулистана. Он охотился в основном по перу, и мы с ним и его другом, с его собакой ездили на его старенькой «Ниве» по окрестным водоёмам, по оросительным каналам, рисовым чекам и охотились на чирков. Он научил меня не только практике охоты, но и традициям, этике охотника, неписаным правилам правильного охотника. Я ему очень благодарен за это.
А. М.: А когда появился интерес к горной охоте? И как это произошло?
Б. А.: Произошло это, можно сказать точно, в 2016 году. До этого объектами моей охоты были исключительно утки, гуси, зайцы… А тогда друг пригласил на охоту в горы, где я добыл свой первый трофей – среднеазиатского козерога. Эта охота меня сильно впечатлила, затянула сразу. Понял, что это высший уровень охоты, можно сказать, вершина всех охот, поскольку она честная, в ней не бывает «постановочных охот», как это принято с охотами в ЮАР на львов с обалденными гривами или в Канаде на «выпускную» же пуму. Заниматься горной охотой может далеко не каждый, поскольку необходима отличная физическая и стрелковая подготовка. Можно сказать, в результате первой охоты в горах моя охотничья жизнь разделилась на до и после.
Чем больше втягивался в горную охоту, тем больший интерес стал проявлять к фауне Узбекистана. Для меня было настоящим открытием, что у нас обитают такие животные, как мархур, уриалы, аргали Северцова, бухарские олени. Начал смотреть телеканал «Дикий», в интернете искал видео о горных охотах, которых к тому времени стало немало.
А. М.: Сейчас вы уже опытный охотник и наверняка состоите в охотничьих клубах…
Б. А.: Да, я являюсь членом SCI и OVIS. В КГО состою с того момента, как начал профессионально заниматься организацией охоты в Узбекистане. Поначалу отнёсся к КГО как к другим-прочим, где главное – амбиции его членов, а также их относительно замкнутое общение между собой, и не более того. Но потом узнал, что и как делает клуб. Понял, что это не самый обычный охотничий клуб, а серьёзная общественная организация, поставившая главной целью сохранение дикой природы и развитие разумной эксплуатации воспроизводимого ресурса. При этом соревновательный элемент также присутствует, и я, например, участвую в рейтинге, добиваюсь получения клубных наград, стал обладателем золотого «Кавказского приза». В этом году, кстати сказать, завершил процесс добычи «Горной пятёрки». И главное – у меня появилось много друзей из КГО, которые стали первыми охотниками – клиентами нашей компании.
А. М.: А с какого года компания начала заниматься организацией охот в Узбекистане?
Б. А.: С 2019 года. В какой-то момент один из очень известных ташкентских охотников, наш наставник из Ташкентского областного отдела Узбекохотрыболовобъединения, Абдуманнон Абдурахмонович Ишанходжаев, предложил мне подумать о том, чтобы заняться организацией горных охот. Дело в том, что запрос на их проведение в Узбекистане был и носил постоянный характер, а предложение отсутствовало полностью. Идея мне показалась интересной, начал изучать этот вопрос со всей серьёзностью. К концу 2018 – началу 2019 года мы с партнёрами просчитали возможные последствия и решили создавать компанию. Прежде всего нужно было определиться с территориями, которые следовало брать в аренду, чтобы создать охотничье хозяйство. Мне пришлось немало поездить по горам в поисках таких угодий.
Понятно, что были определённые критерии оценки территорий – не просто красивые виды или там хорошая доступность будущего базового лагеря для автотранспорта . Главный критерий – хотя бы минимальное наличие охотничьих животных, и прежде всего горных копытных, на этих территориях. Или, как минимум, свидетельства того, что в недалёком прошлом (до 40–50 лет назад) дикие копытные тут обитали, но были изгнаны с пастбищ сельскохозяйственными животными. Например, территорию, где мы проводим охоту на мархура, я нашёл вблизи посёлка Хатака Сурхандарьинской области. Местные жители рассказали, что лет 20–25 назад пастухи здесь изредка встречали мархуров. Но как только о таких встречах становилось известно, из близлежащих городов и посёлков приезжали люди с оружием и добывали этих случайно сохранившихся особей. Территория же использовалась исключительно для выпаса домашнего скота – овец, коров, лошадей. При этом кустарник, деревца – всё вырубалось местными жителями для отопления домов, поскольку газа здесь не было, а уголь относительно дорог. Понятно, что территория меняла природную форму.
Мы обратились в правительство, нам пошли навстречу и выделили порядка 2000 га для создания охотхозяйства. Мы сразу стали заниматься биотехнией. Я рассчитывал так: если мархуры тут были, то пройдёт 3–5 лет, и они сюда вернутся. Главное – создать для этого необходимые условия и хорошо охранять территорию. Взяли на работу егерей в количестве 12 человек, обеспечили их всем необходимым, включая спецодежду, автотранспорт, ГСМ, рации, бинокли и так далее. Первой же весной полностью освободили территорию от домашнего скота и начали охранять. При этом егеря не очень понимали, зачем они охраняют пустующие угодья – животных-то там никаких не было! Я объяснял им, что животные должны прийти, и потому необходимо охранять. Закупили около двух тонн соли. Егеря по 5–10 кг в рюкзаках затаскивали эту соль в горы, туда, где должен был объявиться мархур, обустраивали солонцы в таких местах, где дождь не мог их размыть. Все две тонны они перетаскали в горы в течение нескольких месяцев. Кроме того, вокруг родников мы высаживали деревья. Всего было посажено более двухсот деревьев.
Я верил, что мархуры вернутся, и это произошло! К концу года на нашей территории обитало уже более 30 животных. Эти самки с молодняком были не проходными, они держались на нашей территории. Это была ПОБЕДА! Стало ясно, что всё было сделано и немалые средства потрачены не зря. Сегодня вы можете приехать в эти угодья и, сидя в одном месте, то есть не передвигаясь в поисках зверя, а просто сидя на месте, получить возможность наблюдать порядка 300 животных! Численность мархуров на этой территории мы оцениваем сейчас в 500–700 особей. Этого результата удалось добиться за 5 лет. Если поначалу это были в основном самки с молодью и самцы 3–5 лет, то сейчас пришли и самцы 10–12 лет. Много стало дикобраза, кеклика.
Аналогичная история случилась и с территорией, где мы проводим охоту на барана Северцова. Она тоже находится недалеко от посёлка, различие состоит только в том, что небольшие группы баранов мы увидели там уже в первый год. И здесь тоже бараны держатся на территории, никуда с неё не уходят. Разумеется, и здесь было много потрачено на необходимую биотехнию: десятками километров прокладывали трубы от родников, чтобы обустроить в необходимых местах водопои, представляющие собой бетонные сооружения, высаживали деревья. Главная задача биотехнии в наших условиях – это обеспечение животных водой, в природе ощущается её явный недостаток.
А. М.: А какие ещё трудности возникали в процессе становления компании?
Б. А.: Взять в аренду угодья не составило большого труда, процедура была не сложнее, чем регистрация компании. Но вот дальше всё пошло не так гладко. Очень трудно было получить квоты. Академия наук, которая как раз и распределяет квоты, относилась к нашей компании очень скептически, если не сказать враждебно. Пришлось искать варианты, при которых всё-таки можно было бы получить одну-две лицензии. Как только это произошло, мы сразу заключили договор с Институтом зоологии АН республики на проведение учётов численности фауны на наших охотничьих территориях. С нашей стороны было финансирование учётных мероприятий, организация экспедиций. Мы были заинтересованы в этих учётах едва ли не больше, чем специалисты института: нам важно было знать, сколько и какого зверя обитает в наших угодьях. Дело в том, что подобных учётов вне территорий заповедников не проводили в республике очень давно. Собственно, из-за отсутствия такой информации было непонятно, на основании чего выделять квоты. Ну а когда определились с численностью, проблема с квотами стала постепенно решаться.
А. М.: Есть угодья, есть квоты, есть специалисты-егеря. А как обстоит дело с базовыми лагерями? Что они собой представляют?
Б. А.: Первые лагеря я не торопился делать стационарными, поскольку понимал, что у нас ещё недостаточно знаний о том, как и где эти лагеря создавать. Несколько лет мы проводили охоту, размещая клиентов в палаточных лагерях. Это были армейские шестиметровые палатки с распределением на палатки для клиентов, кухонную, кают-компанию, палатки для персонала. Где-то за два года удалось накопить необходимый опыт, и тогда стало понятно, как и где организовывать стационарные лагеря. Лучше всего это делать в непосредственной близости к посёлкам, поскольку тогда не возникает проблем с электричеством, водой, есть минимальная инфраструктура и относительно комфортная дорога. Тем более что угодья расположены близко к посёлкам, и доставка клиента туда не занимает много времени.
Сейчас у нас в Нуратинском хозяйстве, где проходит охота на аргали Северцова, имеется гостиница на 10 номеров. Она работает круглогодично. Когда нет охоты, туда приезжает много туристов, преимущественно европейцев. Там красивые, живописные места. В Хатаке, где охотятся на мархура, поначалу мы выкупили домик у местного жителя, полностью его перестроили. Сейчас строим там же современный двухэтажный коттедж для приёма гостей. Вообще, наши базы комфортабельные, есть все необходимые условия, есть Wi-Fi, разумеется.
А. М.: Как я понял, к вам приезжают охотники не только из России…
Б. А.: В первые годы все охотники были из России, и почти исключительно члены КГО. Эдуард Бендерский вообще был нашим первым клиентом и в целом сыграл большую роль в популяризации нашей компании, наших угодий, наших трофеев. После его фильма об охоте в Узбекистане, который появился в интернете пять лет назад, о нас узнали многие охотники, стали ездить к нам довольно-таки активно. На сегодняшний день о нашей компании знают горные охотники уже во всём мире. И, если говорить о численности российских охотников относительно других иностранцев, то, пожалуй, вторых стало больше. В процентном отношении примерно 40 к 60. Особенно активны, конечно же, американцы, хотя и из Европы немало охотников приезжает.
А. М.: А как происходит доставка клиента-охотника из аэропорта в базовый лагерь?
Б. А.: Клиента мы встречаем в аэропорту столицы и перевозим в лагерь на современном джипе. Дорога в этом случае занимает 10–12 часов. По желанию клиента и если позволяет погода, летим на вертолёте в Термез, а уже оттуда дорога на машине занимает совсем немного времени – часа полтора. По желанию клиента также проводим экскурсии по достопримечательностям в городах по пути следования, в частности в Самарканде, об уникальных памятниках которого многие наслышаны. Кстати, многие клиенты после удачно завершённой охоты просят организовать экскурсии, как нетрудно догадаться, в Бухару и Хиву, что мы с удовольствием делаем.
А. М.: А помимо охоты на горных полорогих вы проводите какие-то ещё?
Б. А.: В наших угодьях мы проводим охоты на мархура, барана Северцова, бухарского уриала, среднеазиатского козерога, медведя и кабана. Кроме того, организуем охоту в свободных угодьях на транскаспийского уриала, на чернохвостую газель в пустынях и на бухарского оленя, обитающего в зарослях турангового тополя в пойме Амударьи.
А. М.: Не могу не спросить о самых выдающихся трофеях, которые были добыты в ваших угодьях.
Б. А.: Выдающиеся трофеи у нас есть по бухарскому уриалу. Они входят в топ-5 рекордных экземпляров в Книге рекордов SCI. Баран Северцова – эндемик Узбекистана, так что все рекорды по нему – наши. А вот что касается мархура, то тут похвастать пока нечем, поскольку существует одна трудноразрешимая проблема. SCI и OVIS учитывают таджикского и узбекского винторогих козерогов как один подвид – бухарский мархур. Но нашего мархура сравнивать с таджикским нелепо, поскольку наш меньше по весу, по габаритам, по размеру трофея. Длина рогов двенадцатилетнего узбекского мархура, например, не достигает 1 м, тогда как у таджикского существенно превышает 1 м и может доходить до 130–135 см. Ещё в советское время учёные разделяли два этих подвида, и мы не раз поднимали вопрос о том, что необходимо разделять обитающего у нас и таджикского мархура. Причём дело даже не в очевидной разнице их фенотипов. Мы собрали материал для генного анализа тех и других, анализ проводился в Институте животноводства в Москве, и было получено заключение, что геном этих подвидов заметно различается. КГО, кстати, учитывает оба этих подвида.
А. М.: Бехруз, что-то хотелось бы сказать в завершение нашей беседы?
Б. А.: Пожалуй, я хотел бы обратить внимание читателей на то, что мы, как и все уважающие себя охотники, очень многое делаем для сохранения дикой природы, её биоразнообразия. И в этом наши желания и задачи совпадают с таковыми у защитников природы, не являющихся охотниками. Более того, у охотников, как показывает мировая практика, в руках механизмы куда более эффективного воспроизводства животного мира, чем у исключительно затратных для бюджета республики заповедников и прочих особо охраняемых природных территорий. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы между защитниками природы и охотниками не было конфронтации, чтобы руководство республики прислушивалось не только к тем, кто вопреки экономической и экологической целесообразности проповедует стратегию запретов, а и к профессионалам охотничьего дела. Мы со своей стороны полностью открыты для подобного диалога.
А. М.: Бехруз, спасибо интересную за беседу!
Все статьи номера: Русский охотничий журнал, январь 2025
