Тема искусства получила совершенно неожиданное развитие. На Заповедник спустили разнарядку провести в Достославле выставку. Выставка должна была называться «С тигром в будущее».
– Не, не так, - смело поправил Москву Мухортин.
– «С тигром в будущее!!!». А?
– А в чём разница? – недоумевал простой Петрович.
– Да как ты не понимаешь? – кипятился директор. – Там у них точка, а здесь – три восклицательных знака! Какой акцент!
– Остро. По-заграничному, - согласился Петрович.
Однако, Москва спустила на них вместе с разнарядкой ещё и национального нанайского художника Левкая с его картинами. Картин художник нарисовал невиданное множество, и, судя по всему - большую часть – с помощью диапроектора. В Гадюкино Левкай, выросший в крохотной нанайской деревушке на берегу Амура, ехать отказался, потребовал номер в лучшей гостинице Достославля и галерею.
Кляня всё искусство на свете, в Достославль поехал лично Мухортин, у дочери которого были подруги, то ли вхожие в местные богемные круги, то ли эти круги представлявшие.
Художник Левкай оказался здоровенным детинушкой с волосами до плеч и бородой чуть не до пояса, с одутловатым лицом, носившим следы хронического пьянства и монголоидного происхождения. Москва пообещала ему лучшую галерею края, и Мухортин обязан был ему эту галерею обеспечить. Путём сложных интриг, включавших местных культурных и музейных деятелей, жену губернатора Черноусову, приму губернского театра, каких-то таинственных покровителей искусств из казино «Моргородок» Мухортину удалось на месяц отбить галерею «Антаблемент». «Антаблемент» слыл средоточием культурной городской живописи и попасть туда почиталось за честь и великую победу прогрессивных сил.
Левкай, однако же, был недоволен и утверждал, что выставка в холле гостиницы «Корё», где он остановился, оказалась бы выигрышнее. По крайней мере, гостиница выглядела просторнее, светлее и чище.
На открытие была мобилизована вся администрация Заповедника, и Хореву, хошь-ни-хошь, пришлось ехать в город.
Открытие выставки Левкая прошло с присущей провинции размахом (платила Москва). Открывал её, наряду с зам. губернатором по культуре народный рок-певец Троллий Мум, прилетевший специально из Москвы, нарочито принимающий нарочито омерзительный вид. Впрочем, Хореву показалось, что сильно стараться ему для этого не пришлось. Художник Левкай ходил между стенами, завешанными нарисованными им тиграми; и рассуждал о синтетической духовности дальневосточной культуры. Ему следовали мужчины, похожие на женщин, и женщины, похожие на мужчин; и внимательно внимали. Журналисты толклись у заветной двери, ведущей к фуршету.
В какой-то момент Хорев понял, что в «Антаблементе» происходит ещё одно мероприятие, и перешёл в другой зал. Он успокаивал себя тем, что, хоть народ Достославля и славился духовным богатством и культурным многообразием (как он только что услышал от вице-губернатора Расплюева), ни то ни другое не могло пока подвигнуть его криминальных кредиторов припереться в центр города до восьми вечера.
В другом зале открывалась другая выставка, на этот раз, исконно почвенного краевого художника с говорящей фамилией Мажопов. Приветственную речь там держал тот же Расплюев (решивший, видимо, совместить праздничные мероприятия по принципу «два в одном») и какая-то ухмыляющаяся местная певческая шпана, не долетевшая до космических высот Троллий Мума. Кроме Расплюева, по залу шаландались ещё несколько губернских фигур среднего и мелкого уровня с жёнами, одетыми по последней моде, которую ретранслировал (а точнее пародировал) на самый край Азии выпускаемый в Достославле журнал «Высший свет».
...
Хорев хмыкнул и подошёл к Чен.
– Добрый день! Давайте уж, заглянем и на наше мероприятие. Директор, я уверен, будет в восторге.
– Не вижу я здесь что-то поводов для восторга. А у вас что, сильно лучше этого? – Чен обвела рукой стены зала, увешанные полотнами маслом, с преобладанием зелёного, синего и жёлтого цветов. Все картины были в массивных резных позолоченых рамах.
– Ну, у нас хоть можно понять что нарисовано, - фыркнул Хорев.
– Здесь, кстати, надписано для тех, кто не понимает в искусстве, - Людмила наклонилась и прочитала табличку. «Зона отдыха в бухте Лазурная». Удивительные люди. Даже отдыхать – и то в зоне.
Хорев пожал плечами. Холст был хаотично заляпан жирными мазками, при этом зелёные преобладали в центральной части полотна, синие – по бокам, а жёлтые – распределены по нему равномерно. Отошёл подальше. Сокрушённо покачал головой. Чен иронично подняла правую бровь.
– Ничего не получается. На самом деле, если близко рассматривать того же Врубеля, там тоже картины распадаются на мазки. Тут как был подвиг ослиного хвоста, так и остался.
– Надо сказать Мажопову что его пытались сравнить с Врубелем. Счастья будет – на неделю. Цитировать станет.
– Знакомы с ним?
– Ну… Да. Расплюев – мой вице-губер, он вообще считает себя покровителем искусств. Мажопов, кстати, вполне себе неплохой ремесленник. Его основная работа – ростовые портреты наших великих людей и их дам в античных и средневековых образах. Вот, кстати, - Чен поймала взглядом выходящего из зала высокого тучного мужчину в неаккуратно сидящем сером костюме, - наш начальник ГИБДД, Харин. Мажопов изобразил его в полном рыцарском доспехе, мечом указующим на массовое движение на каком-то тракте.
– Шоссе М6? Постмодернизьм?
– Не. Так далеко Мажопов в своём творчестве не зашёл. Какая-то обычная дорога, какая могла быть во времена рыцарей – повозки, кареты, ишаки. Замок на горизонте, конечно же. Небо синее, облака кучевые.
– Ну, это хоть прикольно, – хихикнул Хорев.
– Ну да. А жёны и подруги обожают представать психеями, наядами или данаями, с накачанной жопой вполоборота, – Чен тоже хихикнула. – Пошли, посмотрим что там у вас в зале. Надеюсь, директор ваш двинул на фуршет – а то жизни не дадут деловыми разговорами. Там же ещё Троллий Мум присутствует – я его терпеть не могу ни как музыканта, ни в личном общении.
– Троллий Мум декоративно разрезал ленточку, и свалил на лимузине в сопровождении поклонниц.
Чен остановилась в проёме, так что оказалась совсем близко от Хорева, и коснулась его телом. Со стен зала на них смотрели несколько десятков изображений одного тигра, стоящего вполоборота, и внимательно глядящего на всех входящих.
– Надо было назвать выставку «Тигр под копирку», – Чен приняла задумчивый вид, затем покачала головой. Ну или «Пятьдесят восемь портретов тигра с горы ЧаньБайшань». Я их посчитала, кстати. Профессиональная чиновничья привычка – всё видеть через цифру. Так понятнее. Ну или какая гора там самая тигриная? Получилось бы романтично и с ароматом Востока – сейчас это любят. Вот всё-таки ни хрена нет фантазии у этих художников. Тигра через проектор рисовал?
– Можно спросить, вон он там, на фуршете вещает.
– Нет уж, спасибо. Но правда, спасибо. Развлекли. Надеюсь, до встречи как-нибудь. И – тсс, ни слова, если вы собирались мне сейчас сказать о делах. Испортите о себе впечатление. А ведь вы Врубеля знаете, и, что такое постмодернизм, – она приложила палец к губам и исчезла.
***
Все отрывки из романа «Заповедник»:
Заповедник и наука. Часть II
Заповедник и губернская наука
Как люди становятся лесниками
Лесники
Деньги из кошек
На усадьбе
Гретир и усадьба
Каменный Амба
Корнёвка
Сайты Заповедника
Двухэтажные вагончики
Гретир проявляет нрав
Лягушатники и электроудочники
Рыба и браконьеры
