Вот приходишь насквозь замерзший после двух-трех неудачных загонов... Или, наоборот, распаренный и взмокший, пролазав весь день по сырой чащобе. Скрипишь дверью и всеми костями, стаскиваешь волглые сапоги, идешь в комнату, переодеваешься в сухое. Приводишь себя в порядок огромной кружкой крепкого сладкого чая. И думаешь. Или обсуждаешь с Кузьмичом там или Петровичем, почему лось не вышел на крайний номер, а словно памятник стоял до последнего в мелком ивняке у просеки посередине линии; или почему промазал из верного «браунинга» в несущуюся на махах косулю... Обсуждаешь, споришь, доказываешь, делаешь работу над ошибками.

Сколько все мы знаем таких охотничьих гнезд, с картошечкой и пельменями, с шерстяными солдатскими, стегаными байковыми, шелковыми синтепоновыми одеялами. С чаем и водкой, с урчащими во дворе автомобилями, всхрапывающими лошадьми и лающими собаками... С длинными обеденными залами и с крохотными выгородками возле кирпичной, обмазанной известкой печки, на краю которой спешно заваривают «доширак»... А еще вспоминаешь десятки таежных домиков, зимовий в девять венцов, полуземлянок, балаганов и палаточных лагерей. И все эти места связаны для нас не только с охотой. На этих базах мы встречались и расставались с друзьями, ссорились, мирились (а кое-кто даже женился!). Получали ответы на свои вопросы и отвечали на вопросы других. Проходили свои охотничьи университеты. Более того – я знаю одного крупного бизнесмена, который утверждает, что все идеи, принесшие ему финансовый успех, пришли к нему на охотничьей базе. Включая первую, которая сделала его миллионером. Эту базу он купил, кстати, и больше туда никого не пускает. Дорога, дескать, как память...

Можно ли эти «охотничьи гнезда» назвать «домом»? Или нельзя? Поговорим об этом сегодня. Вспомним то хорошее и не очень, что связывает нас с охотничьими базами. И, наверное, еще не раз вернемся к сегодняшнему разговору.

Главный редактор
Михаил Кречмар