В России сегодня насчитывается как минимум два с половиной миллиона зарегистрированных охотников.
Еще, полагаю, не меньше полутора миллионов не удосуживаются оформить себе соответствующие документы и охотятся в глухих и малолюдных районах нашей страны без особого риска быть задержанными правоохранительными органами. Да, в общем-то, и в сельских районах центральных областей России «свирепость российских законов» отлично нивелируется их тотальным невыполнением.
В мире есть множество причин, почему человек занимается охотой. Это и страсть, голос крови, основной инстинкт, тоска по хищной юности Человечества, желание ощутить себя, пусть ненадолго, реальным добытчиком пищи для семьи, а не бездумным нажимателем кнопок у запрограммированной машины. Это способ заработать себе на кусок хлеба, себе и своей семье – продать добытое и превратить его в деньги, на которые можно жить дальше. Для некоторой части людей охота в самом прямом смысле остается источником существования – мясо они едят, а одеваются в одежду из шкур животных, из шкур животных они строят свое жилье. И они – да-да! – тоже живут в России. Для кого-то это желание выделиться, быть удачливее, счастливее других, отличиться из группы людей, повесить на стене бивни самого большого слона, рога самого гигантского лося, застрелить льва, летящего на тебя с двадцати метров, попасть сурку в голову за километр… Да, охота для большинства охотников – это, прежде всего, любовь. И только для некоторой, весьма незначительной части населения нашей страны – деньги.
Но вот что занятно – государство наше прежде всего рассматривает охоту как средство извлечения из населения денег, а не как удовлетворение естественной страсти и средство к существованию значительной части своего населения. Более того, именно охота обложена таким огромным количеством самых разнообразных запретов, что иногда кажется, что если собрать их воедино – федеральные и региональные, муниципальные и отраслевые – то охотиться в нашей стране и вовсе нельзя. При этом постоянно изобретаются одни, другие, третьи законодательные нормы, правила, поправки, ограничивающие охоту в России. По большей части они исходят из того, что люди в основе своей – сволочи. И только и ждут в массе своей некоего сигнала, чтобы истребить все живое вокруг себя, а потом упоенно перебить друг друга. Я не исключаю, что в какой-то степени оно так и есть. Но вот ведь незадача – лично мне в жизни попадаются преимущественно замечательные, хорошие люди. Готовые жить по закону.
А как – по закону? И вот берем мы этот закон и начинаем читать. Здесь я мог бы из закона об охоте привести любую цитату наугад, но не буду. Потому что меня понимать, я надеюсь, можно, а закон – нельзя. Более того, это подтверждают даже сами чиновники из системы исполнительной власти. И хотят сделать другой закон. И другие правила. И написать их лучше, хитрее, загогулистее. Чтобы уж точно ни одной лазейки не осталось.
Тут я улыбнусь. Люди – они, может, и сволочи, пусть и частично. Но уж никак не дураки. И обойти некие написанные на бумаге правила они всегда смогут. Хоть справа, хоть слева. Хоть подкопом, хоть перепрыгнут. Одни ну очень умные люди думают, что все предусмотрели, ан нет, тут же им в ухо демон соблазна шепчет – не-а, можно еще так-то, так-то и так-то… И рвет на себе волосы, выдумывая еще более хитрые методы обхода и этого, и этого, и того… Так и появляются у нас в итоговых текстах «самки объектов добывания» и прочие чудеса законотворчества. А для чего это все делается, зададим себе еще раз этот вопрос. Для того, чтобы регулировать любовь. За деньги. Теперь посмотрим, что на выходе.
Прежде всего – охапка законодательных и подзаконных актов, которые не выполняются. В значительной степени потому, что в них крючкотворским образом пытаются регулировать естественную потребность человека. А не пора ли нам посмотреть на ситуацию совсем с другой стороны? Звери и птицы – они чьи? Вестимо – Божьи. То есть – государственные. А государство – это что? Если верить Конституции – это мы. Плод общественного согласия всех граждан. Значит, наши это, звери и птички-то. И почему мы тогда должны отдать всех их, вместе с землями, на которых они обитают, неким людям, а те люди будут брать от нас деньги?
Сегодня в России создалась поистине парадоксальная ситуация. Мы думаем, как нам построить охотничье хозяйство, не понимая, что такое у нас охота. И это охотничье хозяйство (которое то ли есть, то ли нет, но если есть, то в чудовищно извращенных формах) застит глаза всем вовлеченным в это дело специалистам. Вот как если бы все вместо того, чтобы говорить о реальной любви – свадьбах, разводах, детях, болезнях; начали бы обсуждать проституцию и публичные дома.
Охотники говорят про зорьку, тягу, потравы, облавы, а им – про приоритетное право на охотпользование, правилах аренды угодий, аукционах и тендерах. Более того, в законе так остроумно сделано, что основная, интересная охотнику часть вытащена в правила, а сам закон посвящен, ну… вот этим самым – коллизиям с охотпользователями. И именно этими охотпользователями больше всего озабочены модернизирующие законодательство специалисты. Склонен я думать, что если дело и дальше оставить в их руках, то следующая версия закона в еще большей степени будет посвящена проституткам и публичным домам… тьфу, экономике охотпользования. Причем, практика общения с этими специалистами показывает, что кем бы они себя ни выставляли – «эгалитаристами» или «элитистами», – главной их особенностью является способность невероятно запутать совершенно очевидные понятия.
Вот так – поругаются они между собой, а потом отдышатся-отдышатся и пытаются разобраться, а что же мы сказали? И соревнование получается у них – не в уме, а в умствовании, что понимает каждый, кто читает посвященные охотничьему законодательству статьи. Охотнику в этой ситуации ничего не светит, как и прежде. При этом ответы на вопросы «Что делать?» лежат на поверхности. Они достаточно тривиальны и однозначны. Во главе угла должно быть не полумифическое охотпользование и вовсе не мифическое «охотничье хозяйство». А собственно охота.
И решать весь комплекс этих вопросов – связанных и с охотой, и с охотпользованием, и с продукцией охоты, и ее транспортировкой, и с тем, как нам надлежит обращаться с особо охраняемыми видами – должен специальный кодекс. Такой же общий свод законодательных и подзаконных актов, как Лесной и Водный. В том числе, включающий в себя и закон о животном мире, и закон об особо охраняемых природных территориях. Кодекс дикой живой природы в нашей стране. Кодекс, который бы в его части, посвящённой охоте, ставил во главу угла интересы охотника как человека, удовлетворяющего свою страсть, любовь к охоте, а не интересы людей, заинтересованных получить с этого охотника деньги. Именно Кодекс, включающий в себя все основные параметры охотничьей деятельности, мог бы стать фундаментом мощной единой федеральной структуры уровня агентства, подчиняющейся непосредственно Правительству РФ и имеющей все полномочия в области управления животным миром в стране. И в этом кодексе сама охота, ее определение и характеристики; а также права охотников в Российской Федерации должны быть прописаны предельно внятно и прозрачно.
